Шустова Ю.Э. Типография Львовского братства как преемник книгоиздательской традиции Ивана Федорова

// Федоровские чтения: 2003 / Сост. М.А. Ермолаева, А.Ю. Самарин; Отв. ред. Е.Л. Немировский. М.: Наука, 2003. С. 257-276.

Типография Львовского братства, ставшая не только его символом, его визитной карточкой во всех православных странах, сыграла большую роль в истории культуры, оказала решающее влияние на формирование национального самосознания. Типография просуществовала более 360 лет: первые издания предположительно были изданы в 1586 г., а последние – вышли из печати в 1942 г. Это беспрецедентный пример “типографии-долгожителя”. Вопросы истории типографии Львовского братства и библиографии изданий этой типографии привлекали внимание многих исследователей (Д.И. Зубрицкого, А.С. Петрушевича, А.С. Крыловского, И.П. Каратаева, И.И. Огиенко, Я.Д. Исаевича, О.Я. Мацюка, Я.П. Запаско и др.).

Львовское братство стало преемником типографии Ивана Федорова. Типографская деятельность Ивана Федорова во Львове была связана с Онуфриевским монастырем, где располагалась его типография и на территории которого в 1583 г. был захоронен первопечатник. После смерти все его имущество оказалось в руках кредиторов. Часть типографского оборудования выкупили ученики Федорова Сачко Седларь и Сенько Корунка, которые хотели основать свою типографию, но потом продали типографский станок виленскому типографу Кузьме Мамоничу. В 1584 г. типографское оборудование, заложенное Израилю Якубовичу в 1579 г. “друкарем Ходоровичем” и его сыном переплетчиком Иваном за 411 злотых, решением львовского еврейского суда было присуждено ему в собственность.[1] Вероятно, это была значительная часть “инструментов”, которые решили выкупить львовские горожане и продолжить начатое первопечатником дело. Некоторые исследователи полагали, что инициатива выкупа типографии исходила от Львовского епископа Гедеона Балабана, которое они обосновывали воззванием 1584 г. ко всем православным с призывом выкупить типографию Ивана Федорова. Однако в самой грамоте содержится указание, что епископ не самолично принимал такое решение, а “весполок с паны мещаны львовскими”. Вероятнее всего “паны мещаны” обратились с просьбой к епископу о такой грамоте, которая бы помогла им в сборе денег. Заботу львовских горожан о возобновлении во Львове типографского дела можно считать одним из важных факторов организационного оформления братства. Интересно, что в установочной грамоте Антиохийского патриарха Иоакима 15 января 1586 г. также содержится обращение ко всем православным с просьбой оказать материальную помощь “панам мещанам львовским”, которые купили типографию “письма словенского и греческого ку той школе потребную” за 1500 злотых в кредит. Деньги для полного выкупа типографии братство собирало более трех лет.[2] Несмотря на то, что основная часть типографии была выкуплена еще в 1585-1587 гг., братство не могло приступить к издательской деятельности либо по причине острой нехватки средств, или, по предположению И.И. Огиенко, потому что Израиль Якубович передавал оборудование братству по частям, по мере уплаты долгов.[3]

Братство не только было обеспокоено выкупом оборудования Ивана Федорова, но и заботилось об изготовлении нового. В 1589 г. член братства Лесько Малецкий завещал ему часть принадлежавших ему металлических вещей для изготовления типографских шрифтов. Кириллические и греческие шрифты, доски для заставок, концовок, инициалов (оригиналы и копии) Ивана Федорова использовались в типографии братства вплоть до конца XVIII в., последний оттиск с оригинальной федоровской доски зафиксирован в изданном в 1819 г. в Ставропигийской типографии Букваре.[4] Основой типографской марки братства стала большая типографская марка Ивана Федорова из Апостола 1574 г., на которой вместо герба Ивана Федорова на левой геральдической части было помещено изображение колокольни при Успенской церкви, которая символизировала добродетель. В основу художественного оформления изданий братской типографии также были положены издания Федорова: художественное оформление титульного листа, герб, кому было посвящено издание, типографский знак, орнаментальные заставки, концовки и инициалы. Поэтому можно говорить о братстве не только как о формальном приемнике типографии Ивана Федорова, но и как о достойном ученике типографского дела первопечатника. 

Программа издательской деятельности у братства была очень широкая. Занимаясь обустройством типографии, братчики видели широкие перспективы своей издательской деятельности. В 1589 г. они так представляли себе программу издательской деятельности: “Имуж вольность... друковати невозбранне священния и церковния книги со тщанием многим и прилежанием не только молитвенныя псалтыри, апостолы, минеи же и триоди, служебники, синиксары, евангелия, метафрастов, панигирика, хроники сиречь летописцы и прочая книги, часослов иже у нас христовой церкве, но училищу потребныя, то есть граматику, пиитику, риторику и философию”.[5] Эту программу можно назвать революционной для своего времени. Комплексное издание церковно-служебной и учебной литературы, включая книги по риторике и философии, говорило о дерзких и смелых замыслах будущих книгоиздателей, несмотря на столь еще короткую историю типографского дела на Украине, понимающих, что только книгоиздание способно сделать самые необходимые книги более доступными для читателя. К сожалению, эту программу полностью Львовское братство осуществить не смогло.

Юридической основой организации типографии при братстве стали Грамоты Антиохийского патриарха Иоакима от 15 января 1586 г., Константинопольского патриарха Иеремии 1589, Киевского митрополита Михаила Рогозы 1590 г. Церковный поместный собор 1591 г. окончательно утвердил за Львовским и Виленским братствами иметь типографии. В 1592 г. это право братства было подтверждено королем Сигизмундом III и всеми последующими королями Польши. В 1639 г. Владислав IV предоставил братству исключительное право издания церковных книг кирилловским шрифтом, а в 1669 г. король Михаил, подтверждая предыдущие привилеи братства, разрешил издавать светские книги кириллического письма, не вредных королевской власти и католической церкви.

Первыми известными изданиями братской типографии являются две грамоты, отпечатанные симметрично на двух половинках одного листа: слева -  Константинопольского патриарха Иеремии с просьбой о “вспоможении” для нужд братства, в том числе “штанбу (типографию - Ю.Ш.) от рук еврейскии искупити, юже застави Феодор Москвитинин”, датированная ноябрем 1589 г., справа - окружное послание Киевского митрополита Михаила Рогозы и Львовского епископа Гедеона Балабана от 20 июня 1590 г.[6] Текст обеих грамот отпечатан острожским шрифтом Ивана Федорова, в нижнем правом углу указано: “Во Львове. В друкарни братской року 91-го генуария 23”. Но некоторые исследователи считали, что типография братства начала свою работу в 1586 г. Однако к книгоизданию братская типография приступила только в 1591 г. Через 10 дней вышла вторая книга “Просфонима” - стихотворный сборник в честь Киевского митрополита Михаила Рогозы. В этом же году был издан “Adeljoths. Грамматика доброглаголиваго еллинословенскаго языка, совершеннаго искуства осми частей слова, ко наказанию многоименитому российскому роду” - первый печатный научный труд на Украине.

Организация издательского дела на самом высоком уровне в типографии братства стала возможной благодаря хорошим кадрам, талантливым типографам, которые были учениками Ивана Федорова. Львовские горожане тесно сотрудничали с сыном первопечатника Иваном Друкаревичем. В 1585 г. “Иван, друкаря сын” погиб от рук Львовского епископа Гедеона Балабана, который "бросил в яму" и "заморил его до смерти".[7] Первым руководителем типографии братства стал монах Онуфриевского монастыря Мина. Это был образованнейший человек своего времени, сторонник преобразований во имя культурного возрождения своего народа. Его мнение очень высоко ценил князь Андрей Курбский, который в своем последнем известном нам письме к Львовскому мещанину Семену Седларю просит: “А проси от мене отца Мины, иже бы мя наведал” в его имении Милетичах, чтобы "усты ко устом беседовати". С 1585 г. Мина активно помогал в сборе средств для выкупа типографии. Документ 1588 г. называет его типографом (impressor), а 1592 г. - “ученым друкарем”. Судьбы Ивана Друкаревича и отца Мины схожи в своей трагичности. Львовский епископ Гедеон Балабан оказывал сильное сопротивление начинаниям братства в сфере преобразования культурной жизни города: в 1589 г. он напал на братскую школу, разогнав учеников, опустошил типографию, а управителя ее, благочестивого монаха Мину, выслал из города в кандалах ("оковавши, волочил, и по ямах своих сажал"). И.И. Огиенко называл его одним из первых мучеников за издательское дело в Украине. Трагическая судьба этих книгоиздателей является горьким примером того, с каким трудом пробивало себе дорогу новое и прогрессивное типографское дело, которое в конечном итоге стало одним из главных факторов оживления национально-культурной жизни Украины.

В XVII-XVIII вв. типографию братства возглавляли такие книгоиздатели как иеромонах Пафнутий Кульчич (1615), Памво Берында (1616), Иосиф Кирилович (1627),[8] Андрей Скольский (1630-1632, 1641-1643), Михаил Слёзка (1634-1637, 1643-1651), Иван Кунотович (1638-1639, 1642), Дмитрий Кульчицкий (1662-1663), жена Д.Кульчицкого “друкарка Дмитровая” (1662-1664), Степан Половецкий (1669-1678), Семен Ставницкий (1662-1668), Степан Половецкий (1669-1671), Василий Ставницкий (1697-1730), Петр Ставницкий (1717), Иван Грозевский (1741-1763), Яков Паславский (1770-1772).[9] Типография Львовского братства была одним из центров Украины печатной книжной графики. Братство старалось привлечь к себе наиболее талантливых граверов, принимая их учителями братской школы, священнослужителями Успенской церкви, а монахов поселяя в Онуфриевском монастыре. С братством сотрудничали иеродиакон Георгий, Илия, Василий Ушакевич, Иоанн Глинский, иеромонах Дорофей, Евстафий Завадовский, Никодим Зубрицкий, Дионисий Синкевич, Иван Филипович, Григорий Левицкий, Георгий Вишловский и др. Типографии Львовского братства принадлежит ряд новшеств в книгоиздательском деле. Уже в первых изданиях была попытка употреблять в текстах заголовков и заглавных буквах упрощенный шрифт, прообраз так называемого гражданского шрифта. Еще в начале XVII в. впервые были введены сюжетные иллюстрации, вставленные в текст книги, в то время как до этого использовались только орнаментные украшения и портретные иллюстрации на весь лист. С середины XVIII в. в изданиях братской типографии начали использовать гравюры на меди. Первая книга с такими гравюрами была издана в 1742 г. (“Акафисты всеседмичные благоизбранные”), в 1745 г. с использованием гравюр на меди была издана “Философия Аристотелева по умствованию перипатетиков изданная” Михаила Козачинского.

Первоначально типография размещалась при Успенской церкви, но из-за строительных работ по восстановлению храма братчики перенесли в 1608 г. типографию в Онуфриевский монастырь. В одной из монастырских келий типография находилась до 1615 г. После неприятного инцидента, драки (“кгвалт” и “битва”) на территории монастыря во время посещения Киевского митрополита-униата Вениамина Рутского и Владимирского епископа-униата Мороховского Илии типография была перенесена опять в город. В 1616 г. во время пожара на Руськой улице сгорело много книг типографии, а во время пожара 1628 г. братская типография сгорела почти полностью, уцелел только печатный станок и шрифты. На возобновление типографии пожертвовали молдавский воевода Мирон Бернавский и архимандрит Киево-Печерской Лавры Петр Могила. В 1630 г. в восстановленной типографии “со мнозем трудом и иждивением, сосуд сей, яко многочестный, возставихом”,[10] книга Андрея Скольского “Вирши з трагодии Христос Пасхон Григория Богослова” с посвящением Мирону Бернавскому.

Об организации типографского дела до середины XVII в. известно  мало сведений. Только с 1649 г. сохранились книги расходов на типографию, которые позволяют реконструировать механизм работы типографии. На собрании братства принималось решение об издании той или иной книги, при этом определялся тираж издания. Далее с руководителем типографии или главным типографом заключался контракт, в котором оговаривались все требования братства к мастеру, размер оплаты его труда, обязательства братства обеспечить мастера всем необходимым типографским оборудованием и материалами. Интересно, что даже с постоянными своими типографами, как Семен Ставницкий, Василий Ставницкий, Иван Грозевский и другими братство каждый раз заключало контракт на издание новой книги. Типограф сам подбирал необходимые ему кадры (“челядь”) - наборщиков, помощников, подмастерьев. Все финансовые расчеты братство проводило с типографом, согласно контракту. А типограф уже сам рассчитывался с работниками типографии, определял размер их оплаты, дополнительного вознаграждения. Поэтому типограф, не являясь владельцем типографии, все же был заинтересован подбирать себе в помощь достойную “челядь”. Кроме денежной оплаты братство в качестве дополнительного вознаграждения давало типографу часть книг отпечатанного тиража (“прикладки”), которые типограф мог реализовать, но по ценам не выше установленных братством. При типографии была литейная мастерская, в которой время от времени переливались или изготавливались новые шрифты. Для наблюдения за типографией братство выбирало “дозорца”, который являлся своеобразным директором, следившим за материальным обеспечением типографии и должен был давать перед ним отчет (главным образом финансовый) о работе типографии. Братство назначало также и корректоров, которому типографы должны были показывать для согласования и утверждения пробные отпечатанные листы. Корректорами были хорошо образованные люди, которых можно считать так называемой интеллигенцией своего времени, а некоторых (Левинский, Горбачевский) - настоящими интеллектуалами. В 1690 г. корректором был священник Успенской церкви Самуил Красовский, в 1741 г. - член братства Яков Русянович, в 1752-1753 гг. - священник Святковский, в 1754 г. - регент церковного хора Панькевич, а позже в течении ряда лет настоятели Успенской церкви и члены братства Антон Левинский и Иван Горбачевский.

Отпечатанный тираж книги братство принимало на книжный склад, откуда книги под расписку выдавались для продажи в книжную лавку (“до склепу”). Продавцами книг (“продавца” или “venditores librorum”) назначались 2-3 братчика, исполнявшие свои обязанности по очереди, сменяя друг друга. Цены на книги (“такса”) устанавливались братством на собраниях из расчета их стоимости и назначения. Наиболее дорогими книгами были напрестольные Евангелия, Апостол и некоторые другие церковные книги, предназначенные для богослужения в церкви. Самыми дешевыми были учебные книги - буквари, школьные часовнички и псалтырки, причем эти книги издавались самыми большими тиражами и довольно часто переиздавались. Иногда братство изменяло установленные цены на книги в зависимости от спроса. Книги поступали в продажу в двух видах - в переплете и “в секстернах”, то есть в тетрадях, иногда продавались книги в неразрезанном виде. Расценки на переплет устанавливались братством также на собраниях в зависимости от размера и назначения книги. С переплетчиками братство заключало контракты, часто расплачивалось с ними книгами.

Не все книги расходились одинаково, некоторые издания залеживались на складе десятилетиями. Например, в 80-е гг. XVII в. на складе еще находились экземпляры “Адельфотеса” 1591 г. В зависимости от спроса на книгу братство принимало решение о ее переиздании и размере тиража. Оптовым покупателям братство давало скидку, можно было купить книги и в кредит. Покупателям особо больших партий книг братство выдавало часть книг в качестве премии, так, в 1700 г. “духовному с гор”. В качестве оптовых покупателей, которые занимались распространением изданий братской типографии были крупные купцы, такие как Петр Кунащак, Иван Подтилецкий.[11] Книги продавали на крупных ярмарках, например в 1732 г. на Почаевской ярмарке продавал книги Иван Комарницкий, Яцентий Бородецкий, переплетчик братства Василий Корницкий, который продавал также книги на Уневской ярмарке, а член братства Михаил Горошко продавал книги в Бродах.

Издания братской типографии пользовались большой популярностью. Изданные в Ставропигийской типографии книги расходились не только по всей Галиции, но и на Волыни, Подолии, в Белоруссии, Молдавии, Литве. С просьбой прислать грамматику “Адельфотес” к братству обратились сразу же после выхода ее из печати Виленское братство, книга была подарена Новогрудскому воеводе Федору Скумину-Тышкевичу, а в 1617 г. грамматики закупил для киевской братской школы Иван Борецкий. Братство регулярно посылало свои книги в Вильно, постоянным заказчиком братской книжной продукции был Манявский Скит, с просьбой о покупке книг к братству обращались церковные иерархи, частные лица и др. Например, в 1631 г. братство по просьбе Прасковии Боговитивны Ярмолинской послало ей "часть Октоихов през Андреа друкара", изданных в 1630 г. в типографии братства, за что "тая христолюбива будучи и вдячне тен дар принявши" прислала 100 золотых.[12] Братство не только продавало книги, но и дарило многим церквям, монастырям и братствам. Например, в 1659 г. разные издания братской типографии были подарены Люблинскому и Берестейскому братствам. В конце XVII в. подарили книги Мукачевскому епископу, монастырю в местечке Лесько Сяноцкой земли, Люблинскому братству, Корсуньскому, Почаевскому, Верхратскому монастырям, многим братствам Галиции. Книги типографии братства пользовались большой популярностью не только с странах, где был в употреблении славянский язык (Сербия, Македония), но и в Венгрии, Греции, Палестине. Например, в 1614 г. к братству обращается с просьбой прислать новоизданные книги бывший Молдавский митрополит Макарий, а ныне “смиренный инок” со “Светеи Афонской горы”: “аще что маете друку нового, кир Иоане Красовский (старейшина братства - Ю.Ш.), посылайте к нам”. В 1664 г. братство пожертвовало Иерусалимскому патриарху 270 книг своей типографии.[13] Большой популярностью издания братской типографии пользовались в России.[14] В 1707 г. члены братства получили аудиенцию Русского царя Петра I, который в то время пребывал в Жовкве (местечко вблизи Львова). Он выдал братству грамоту (28 февраля 1707 г.) на свободную беспошлинную продажу книг братской типографии на территории Левобережной Украины: “Дабы посланных изо Олвова, когда пошлютца на Украину в наши царского величества Малоросийские городы два или три человека с церковными на продажу книгами... и их с теми книгами до Малоросийских городов чрез те места, егда им случитца ехать, где войска наши обретаютца, пропущать без задержания, не чиня им в пути их озлобления”.[15] Типографы и граверы, работавшие в братской типографии, позже работали во многих типографиях: в Закарпатье, Молдавии, Валахии, Трансильвании. Отдельные издания братской типографии пополняли книжные собрания Чехии, Венгрии, Англии, Швеции.

Кроме изданий своей типографии братство продавало в книжной лавке некоторые издания Киево-Печерской типографии. В 1623 г. поступила к продаже “Минея избранна”, в 1650-1656 гг. продавались киевские большие Требники, Триоди Постные и Учительные Евангелия, в 1698 г. - Полууставы. С 1669 г. продавался “Меч духовный” Лазаря Барановича (Киев, 1666). Взамен, в Киеве продавали львовские издания. Тесные контакты двух типографий, основанные на взаимовыгодной основе, в течении почти 100 лет привели к конфликту. В 1730 г. архимандрит Киево-Печерской Лавры Роман, видя в лице Львовского братства сильного конкурента, способного потеснить его на книжном рынке России, особенно после привилея Петра I братству на свободную книготорговлю на территории Левобережной Украины, через Коллегию иностранных дел обратился к императрице Анне Иоанновне с просьбой запретить ввоз из-за границы книги, которые продаются “по ярмаркам и торгам”. Основной причиной, по которой следовало запретить ввоз в Россию книги, издававшиеся на Правобережной Украине, отец Роман называет то, что они “наречию российскому и орфографии весьма противны”. Интересно, что в 1720 г. точно такие же обвинения по поводу “розни и особого наречия” предъявлялись киевской типографии Петербургским Синодом, который наказывал, чтобы “никакой розни” в киевских изданиях не было.[16] Таким образом, самими киевскими книгоиздателями была поддержана кампания по запрещению употреблять украинский язык. В данной ситуации верх одержали чисто коммерческие интересы, так как Лаврская типография вполне справедливо опасалась, что издания на родном “наречии” будут пользоваться бóльшим спросом. Продажа книг львовской типографии в России не была прекращена, братство подавало в основном книги, изданные до Замойского собора 1720 г., после которого во многие церковные книги были внесены значительные изменения, и православные книги признаны “схизматическими” и не рекомендовались для продажи и использования во время богослужений. О распространении книг Львовского братства в России свидетельствуют описания многих книжных коллекций России, опубликованные во второй половине XIX в., в которых издания Львовского братства были представлены довольно полно, начиная буквально с первых изданий этой типографии, таких как “Адельфотес” 1591 г. Основная часть этих книг продавалась в России в XVIII в.

Львовское братство часто ставило коммерческие интересы во главу угла своих взаимоотношений с другими типографиями. Первый конфликт возник между братством и Киевским митрополитом Петром Могилой. Своей грамотой от 19 февраля 1637 г. он с одной стороны подтверждал все права и привилеи братства, но в то же время вводил цензуру на все издания братства, требуя предварительно подавать ему на просмотр тексты всех предполагаемых книг: “Абы без благословения Архиерейского нашого жадных книг друковати в друкарни братской Львовской не важылися”. Братство расценило это как нарушение его права ставропигии и обратилось за помощью к патриарху. В 1642 г. Константинопольский патриарх Парфений специально обратился к Петру Могиле с тем, чтобы он не вмешивался в дела братства, которое подчиняется только патриарху.

Конфликт братства с Петром Могилой развивался одновременно с двумя процессами братства против типографов, которые основали свои типографии с целью издавать кириллические книги. Первый такой конфликт, затянувшийся на 20 лет, возник между братством и его типографами - талантливыми книгоиздателями, которым со временем стало тесно работать под контролем братства, которые хотели проявить свою индивидуальность и дать возможность полностью раскрыться своему таланту. Все началось с того, что Михаил Слезка, член братства с 1633 г., руководитель братской типографии в 1638 г. получил королевский привилей на основание во Львове своей типографии. В это время во Львов из Молдавии вернулся Андрей Скольский, который в свое время окончил братскую школу, работал в типографии и был ее руководителем - не только талантливый типограф, но и талантливый литератор, поэт. Из Молдавии Скольский привез типографские матрицы и шрифты, которые продал Михаилу Слезке для его типографии и помог ему отлить славянские шрифты. Именно этими шрифтами он отпечатал две книги. Это стало поводом для возбуждения братством дела в гродском суде против издания Андреем Скольским книг кириллического шрифта.

В то же время братство начало процесс против Михаила Слёзки. Оно обратилось к королю Владиславу IV с просьбой разрешить этот конфликт. Король подтвердил права братства на книгоиздание. Однако привилея Михаилу Слёзке не отменил. Слёзка в свою очередь обратился за подтверждением прав на основание своей типографии к Константинопольскому патриарху, на что получил патриарший привилей, с которым обратился к Киевскому митрополиту Петру Могиле. Могила выдал ему привилей на “друкованье в друкарни своей вшеляких церковных и учительных книг кгрецким, словенским и руським далектом”. Для разрешения конфликта в 1640 г. братство обратилось к новому Константинопольскому патриарху Парфению, который стал на сторону братства и выдал ему грамоту, в которой указывалось, что патриарший привилей Слёзке признается не действительным. Патриарх обратился с просьбой к Петре Могиле, чтобы и он отменил свой привилей Слёзке. Однако типография Слёзки продолжала существовать. Братская типография была подорвана не столько конкуренцией, сколько отсутствием хороших кадров. Конфликт с Андреем Скольским закончился тем, что братство попросило его опять возглавить типографию, на что получило согласие. В 1641-1643 гг. Скольский опять работает в типографии братства. В 1643 г. братство заключило с Михаилом Слёзкой мировое соглашение, пригласив его руководителем своей типографии. Слёзка должен был выполнять следующие условия: не издавать кириллических книг; большие издания Слёзка должен печатать тиражом 1200 экземпляров за оговоренную плату от экземпляра, а меньшие издания он имеет право издавать в братской типографии за свой счет и в свою пользу, отдавая братству за это 200 экземпляров каждого издания; на всех книгах он обязан обозначать типографию братства. Возвращение в братскую типографию Михаила Слёзки вынуждало покинуть ее Андрея Скольского, так как между ними были сложные отношения из-за судебного разбирательства 1641 г., начатого Скольским из-за того, что Слёзка лишил его законной доли в его типографии. Дело Скольский проиграл. Уйдя из типографии братства в 1643 г., он перешел в типографию Арсения Желиборского. В 1651 г. он был заподозрен в шпионстве в пользу украинского казачества, обвинен в государственной измене, подвергался страшным пыткам, после чего суд его признал невиновным, но Скольский остался калекой. Последние дни он провел в Онуфриевском монастыре.

Михаил Слёзка, подписав соглашение с братством, выполнял его пункты неохотно, продолжал издавать книги с указанием своей типографии. Новые издания Слёзки вызывали возмущение не только братства, но и Петра Могилы (после переиздания Слёзкой в 1646 г. двух книг Киево-Печерской типографии был отлучен от церкви) и даже католиков. В 1651 г. братство вынуждено было попросить Слёзку покинуть типографию братства.[17] Однако после разрыва братства со Слёзкой как с типографом оно продолжало считать его членом братства. Слёзка был незаурядным человеком, пользовавшийся большим авторитетом и уважением. Об этом свидетельствует и тот факт, что после столь длительных судебных процессов, конфликтов Слёзку в 1656 г. избирают одним из старейшин братства, а в 1664 г. - руководителем братства. Слёзка выполнял многие серьезные и сложные поручения братства. После его смерти в 1667 г. возник конфликт с наследниками его типографии, которые решили продолжить дело Слёзки. В 1669 г. братство начало судебный процесс и добилось привилея короля Михаила на исключительное право издания книг кириллическим шрифтом. Судебный процесс принял решение о продаже типографии Слёзки братству за 7000 злотых. Братство предприняло значительные усилия, чтобы собрать эту сумму и все же выкупило эту типографию, которая стала составной частью его типографии.

Буквально через несколько лет, в 1678 г., возник еще один конфликт братства - со Львовским епископом Иосифом Шумлянским, который получил королевский привилей от 30 декабря 1677 г. на подчинение книгоиздания и финансовых дел братства епископской власти. Братство обратилось в королевский суд с просьбой отменить такое решение в силу того, что оно противоречит правам братства, которые неоднократно подтверждались королями Польши. Иск был удовлетворен и рескриптом короля Яна III от 14 октября 1678 г. отменен выданный Шумлянскому привилей.[18] Так закончилась еще одна победа братства в деле отстаивания своей независимости от церковных властей.

В 1691 г. братство начало процесс против польского типографа Альберта Мильчевского, который на основании королевского привилея 1684 г., разрешавшего ему печатать книги не только латинские, но и славянские, в 1690 г. издал украинский “Букварь”. В результате судебного разбирательства рескриптом короля 1692 г. Яна III привилей на издание славянских книг Мильчевскому был отменен, украинские шрифты конфисковывались в пользу братской типографии и тираж букваря передавался в собственность братству, однако больше половины тиража к тому времени была распродана (братство получило 900 экземпляров из 2000).[19]

При рассмотрении трудностей, которые приходилось преодолевать братству в связи с типографией поражает удивительная закономерность чередования конфликтов с попытками установить цензуру над изданиями братства и с новыми типографиями. В 1722 г. начался этап наступления на типографию братства со стороны церковных властей, который закончился установлением жесткого контроля над изданиями братства. После Замойского собора 1720 г. Львовский епископ Афанасий Шептицкий попытался подчинить себе братство, сообщив в Варшавскую Нунциатуру о том, что его издания заражены “схизмой”. Нунциатура наложила секвестр на типографию, снять который братство добилось только в 1728 г.[20] Была назначена комиссия по проверке книг, которая должна была пересмотреть все братские издания и вычеркнуть все, что окажется противоречащим католическому вероучению. Комиссия работала более четырех лет (1728-1732), в результате чего многие издания были изъяты и уничтожены, а братству надлежало каждое новое издание подавать на рассмотрение Львовского епископа и только после его благословения печатать тираж. Отстоять свои права братству на этот раз не удалось (разрешения на издания книг братство получало от Львовских епископов в течение 1737-1771 гг.). Это было связано с рядом важных причин. Во-первых, право Ставропигии, не известное римо-католической церкви было сохранено за братством лишь формально. Во-вторых, римо-католическая церковь посредством греко-католических церковных институтов стремилась как можно сильнее сузить права братства, справедливо опасаясь вредного для католической церкви влияния братства, наделенного широкими правами.

Начиная с 1731 г. братство с переменным успехом вело тяжбу с Почаевской типографией. Была внесена протестация в Варшавскую Нунциатуру против нарушения Почаевской типографией исключительного права братства издания кириллических книг.[21] Почаевская типография в свою очередь подала жалобу папскому нунцию в Варшаве о том, что в братских изданиях содержатся многочисленные положения, противные католическому вероучению. Но так как в это время работала комиссия папской нунциатуры по исправлению книг братства, этот довод судом не был принят во внимание и в 1732 г. братство процесс выиграло. Но Почаевский монастырь добился королевских привилеев в 1732 г. на основание типографии и в 1736 г. их подтверждение. Братство опять подало протестацию в папскую нунциатуру в Варшаве, но на этот раз процесс выиграла Почаевская типография. Братство обратилось с просьбой о пересмотре решения суда в Рим, где в 1745 г. было подтверждено решение Варшавской нунциатуры 1737 г. В 1753 г. братство возобновляет процесс. Суд затянулся на долгие годы, но в 1771 г. было принято решение, согласно которому Почаевская типография не имела права издавать книги, которые издает львовская братская типография, все книги, которые изданы ранее должны быть конфискованы в пользу типографии братства.[22] Это решение суда практически означало ликвидацию Почаевской типографии. Судебное решение уже начали выполнять, но политические события спасли Почаевскую типографию, так как по первому разделу Польши в 1772 г. Львов перешел Австрии, а Почаев - России. Таким образом эти две типографии перестали быть конкурентами.

Параллельно с процессом с Почаевской типографией братство вело такой же процесс с Уневской типографией. В 1736 г. королевский суд начал рассматривать дело в связи с протестацией братства против нарушения его исключительного права издания славянских книг Уневской типографией. Декретом короля Августа III 1739 г. Уневской типографии запрещалось печатать книги, которые издает Львовское братство. Братство в 1740 г. добилось особого королевского привилея на исключительное право издания церковных книг и с запрещением другим типографиям печатать книги, изданные братской типографией.

В архиве братства сохранился привилей 1757 г. короля Августа III граверу и печатнику Ивану Филиповичу, тесно сотрудничавшему с типографией Львовского братства, и его наследникам на основание украинской типографии. Однако книги кирилловской печати в типографии Филиповича так и не были изданы. Братство и в этом случае строго следило за соблюдением своего исключительного права на издание кириллических книг. Типография Ивана Филиповича, функционировавшая почти 15 лет, издавала книги на польском и латинском языках. Интересно, что в ней был издан юридический трактат члена братства Михаила Слонского “Accessoria, statut i konstytucja”, выдержавший  три переиздания (1758, 1760, 1765). Книга была украшена искусной гравюрой на меди символическо-аллегорического содержания с надписью: “Haec domus odit Negitiem, Amat Pacem, Punit Crimina, Conservat Jura, Honorat Probos” (Этот дом ненавидит подлость, любит мир, наказывает преступления, почитает законы, уважает честных).

Если конфликт братства с церковными властями (Петром Могилой, Иосифом Шумлянским, Афанасием Шептицким) можно рассматривать как положительное явление, в котором братство отстаивало свою независимость, то все конфликты братства с новооснованными типографиями вряд ли можно отнести к положительным моментам. Здесь братство руководствовалось скорее не стремлением к тому, чтобы книг на родном языке было больше, они были лучше и по содержанию, и по оформлению и по тематике, а исключительно борьбой за монополию, за устранение конкурентов, за свою выгоду, прежде всего материальную. Книгоиздание из меценаторского, каким оно было в конце XVI - первой половине XVII вв. к середине XVII в. приобрело явно коммерческий характер. Издание книг приносило большой и стабильный доход. А члены братства, как люди деловые - ремесленники и купцы, стали рассматривать свою типографию как продолжение своей купеческой деятельности. Как негативные моменты в истории братства рассматривали его борьбу за монополию на книгоиздательском рынке многие историки. В современной литературе можно встретить даже резко отрицательные характеристики такой позиции братства, которое называют “горсткой хапающих людей”, которые не допускали рядом с собой другой типографии и тем самым нанесли вред “национальному государственной, церковной и национальной жизни”.[23] Однако такие выводы мне кажутся безосновательными. Можно согласиться с тем, что отсутствие конкуренции сказалось на качестве изданий. Как правило, в частных типографиях издания были более богатыми, лучше оформленными. Но в то же время, многие такие типографии существовали весьма непродолжительное время, это, как правило, типографии нескольких изданий. В то время как типография львовского братства существовала весьма долго, завоевала авторитет во многих странах, книги братства пользовались постоянно большой популярностью. Возможно братчики опасались не столько материальной конкуренции, сколько духовной. Ведь любому самостоятельно работающему типографу отстоять свои права перед властными структурами было чрезвычайно трудно. А подорвав авторитет типографии братства сегодня, завтра он мог быть лишен права издавать кириллические книги и тогда книгоиздание на родном языке возродить было бы очень трудно, а может быть и невозможно. Так что в борьбе братства за монополию в области книгоиздания, по моему мнению, нужно видеть не только отрицательные стороны, но и положительные, которые позволили сохранить национальное печатное слово в условиях политики ассимиляции коренного украинского населения.

Братство не только вело тяжбы с типографиями, но и помогало некоторым типографиям наладить книгоиздательский процесс. В 1602 г. по просьбе князя Константина Острожского братство послало Острожской типографии греческий шрифт и командировало наборщика Касияновича для издания трудов Александрийского патриарха Мелетия. В 1622-1624 гг. братство помогло Виленской типографии, одолжив им в качестве образца для сверки текста греческую "Триодь" и две книги "Минеи". В 1641-1642 гг. братство активно помогало новооснованной молдавской типографии в Ясском монастыре: оборудовали типографию, прислали матрицы греческих шрифтов. В 1671 г. к братству с просьбой напечатать 400 псалтирей и 200 проповедей “волоским языком” обратился Молдавский воевода Дука.[24] Но, вероятно, эта просьба выполнена не была, в источниках не сохранилось никаких сведений об изданиях братства на “волоском” языке.

Тематика изданий типографии Львовского братства не всегда была одинакова. Хотя братчики, основывая свою типографию, предполагали издавать книги самого широкого диапазона. На практике им это осуществить не удалось в силу разных обстоятельств. Первый период в истории типографии (1591-1616) более всего соответствовал представлениям братства о тематике изданий. Были опубликованы книги научные, богословские, полемические, художественные. Второй период (1530-1644) можно назвать периодом подготовки к изданию основного комплекса литургических книг. Братство большое внимание уделяло точности текстов, для чего сверяло многие рукописные списки, заказывало оригинальные греческие тексты. Например, при издании Октоиха 1630 г. в предисловии было отмечено, что “обретохом ю (Октоих - Ю.Ш.) в разнствии велицем: за не нерадением, паче же не искуством многим в нас писцев, от антиграфов греческих и самаго разума далече отстоящу, в многих же тропарех и речениах не согласующуюся; тем же судихом в опасное и совершенное исправление благоумным в греко-еллинском языку искусным в нас мужем ведати, еже свышше благодатию получихом”. Широкая программа братства по изданию церковно-служебных книг вызвала гневное возмущение католической церкви. Еще в 1639 г. братство обвинили в том, что оно “напечатало много тысяч и даже миллионов книг... и сколько книг братство не издавало бы, все они направлены против (contrarissima) римской церкви и католической веры”.[25] Конечно же братство издавало не тысячи книг (нам не известны размеры тиражей всех изданий этого периода, но едва ли самые большие из них доходили до 1500 экземпляров), а о миллионах книг к этому времени вообще говорить не приходится. Но издание всех основных церковных книг приводило религиозных противников православия в панический ужас. Наряду с изданием литургических книг братство активно издавало и книги светские: “Вирши з трагодии Христос Пасхон Григория Богослова” Андрея Скольского (1630), “Розмышляне о муце Христа Спасителя нашего, притим веселая радость з триумфального его воскресения” Иоаникия Волковича (1631), “Еуодия альбо Арсения Желиборского духовных цнот запах” Григория Бутовича (1642), “О тайнах церковных в посполитости” Сильвестра Коссова (1642).

Работа типографии во время казацкой войны была приостановлена. В 1651 г., после битвы под Берестечком, украинские типографии Львова (типография братства и типография Михаила Слёзки) были конфискованы по указу короля. Мотивировалось это решение тем, что деятельность украинских типографий и приводит к таким плачевным для Польского государства последствиям, как казацкое восстание, поэтому типографии, которые “сеют часто и густо схизму и ереси” надлежало ликвидировать. Типографии были подарены участнику битвы под Берестечком ротмистру Станиславу Студзинскому. Братству понадобилось значительных усилий и средств, чтобы спустя год вернуть свою типографию. Еще больших усилий понадобилось Михаилу Слёзке для возвращения своей типографии. После такого серьезного обвинения братству пришлось значительно сузить тематику изданий, опасаясь, что в противном случае вернуть типографию будет еще сложнее. Поэтому следующий период истории типографии братства (1651-1720) не отличался широким разнообразием изданий. Продолжали издавать и переиздавать церковно-служебную литературу. Но даже переиздавая литургические книги, братство помещало в них эпиграммы, стихи, посвящения разным лицам, в предисловиях и послесловиях “к чительнику” братство обращалось с актуальными проблемами, волновавшими современников. Однако положительной чертой издательской деятельности братства в этот период было то, что стали издаваться многочисленные пособия для начальной школы (буквари, псалтырки, часословы), которые пользовались большой популярностью. Выделяются из общего контекста два издания: “Анамнисис или припоминане” - помянник братства (1695) и “Венец победы” - панегирик в честь А.Д. Меншикова (1709).

Четвертый период деятельности типографии братства отличается от предыдущего большим разнообразием тематики изданий. Кроме ставших традиционными литургических книг, братство часто печатало послания Львовского епископа Леона Шептицкого, была издана грамота 1759 г. Иерусалимского патриарха Парфения с просьбой о материальной помощи (1743), постановления Замойского собора 1720 г. (1744). Впервые был издан церковный календарь на 1747 г. Но особое значение имеют изданные в типографии братства сочинения Михаила Козачинского драматическое произведение “Благоутробие Марка Аврелия Антонина Кесаря Римскаго. Диалог с прологом и эпилогом” (1745) и “Философия Аристотелева” - текст публичного диспута, который состоялся 17 марта 1745 г. в Киевской Академии, который кроме основной части содержит генеалогию Разумовских и панегирики в честь братьев Алексея и Кирилла Разумовских (1745). В 1760 г. братство переиздало книгу “Ифика иерополитика, или философия нравоучительная символами и приподоблении изъяснена” впервые опубликованную в Киеве в 1712 г. Большой популярностью пользовалась “Богословия нравоучительная”, изданная братством в 1752 г. тиражом 2500 экземпляров, которая выдержала три издания (1756, 1760). Книги по философии и истории продолжали активно издаваться в типографии Ставропигийского института. Необходимо отметить некоторые издания, так как они были задуманы и реализованы членами братства, которое в 1788 г. было преобразовано в Ставропигийский Институт. Это такие издания как Христиана Баумейстера “Наставления любомудрия нравоучительного содержащая любомудрие практическое всеобщее право естественное, ифику и политику с латинскаго на российский язык преведеная от Петра Лодия” (1790), Матфея Даннемайра “Наставления истории церковныя н[ового] з[авета] латински изданная Феодором же захариасиевичом... на русский язык переведенная”  Ч.1-2. (1790), Петра Лодия “Ономастикон превелебнейшему господину Николаю Скородинскому” (1790) и “Ономастикон превелебнейшому господину Антонию Ангеловичу” (1791). Таким образом можно сказать, что мечта братчиков конца XVI в. “друковати... панигирика, хроники сиречь летописцы... пиитику, риторику и философию“ осуществились только в конце XVIII в. За двухвековую историю типографии братства в ней было издано почти 200 наименований книг, представлены были практически все жанры литературы.

При вхождении Галиции в состав Австро-Венгрии, типографии братства опять пришлось отстаивать право на существование. В 1774 г. Придворная галицкая канцелярия в Вене обратилась к Галицкому губернатору с запросом о существовании во Львове “греко-илирийской” типографии и если она действительно существует, то есть ли для нее цензор.[26] В 1775 г. по распоряжению императрицы Марии Терезии была выработана инструкция для цензора.[27] В 1783 г. был выдан привилей цесаря Иосифа II Иосифу Курцбеку на право печатания и продажи книг на восточных языках в Вене.[28] Это означало, что Львовская типография братства должна была прекратить свое существование. Но братство сумело отстоять свои права, славянская типография в Вене не была организована. Но все издания братства, включая церковные календари и объявления, с 1785 г. должны были проходить жесткую цензуру советника губернии по церковным делам де Кнопа.[29] В 1788 г. братство было ликвидировано, но его члены добились реорганизации и стали называться Ставропигийским Институтом, для которого типография продолжала играть важное значение.

Значение типографии для культуры не только украинского, но и всех славянских и православных народов очень велико, она сыграла решающую роль в развитии и распространении печатного слова, становлении книжной национальной культуры. Типография, которая постоянно боролась за свои права, отстаивала саму возможность своего существования, преодолевала различные запреты и ограничения, сумела не только выжить, но и сохранить свою самобытность, красоту родного слова, неповторимость родной культуры.