Шустова Ю.Э. Проблема комплексного источниковедческого исследования предисловий и посвящений изданий Львовской братской типографии конца XVI-XVII века

// Федоровские чтения. 2005 / Сост. М.А. Ермолаева, А.Ю. Самарин; Отв. ред. В.И. Васильев. М.: Наука, 2005. С.231-247.

Книга как особый культурный феномен является предметом изучения многих гуманитарных дисциплин. Все они рассматривают книгу в тех или иных аспектах: рукописную книгу изучает кодикология, элементы художественного оформеления книги  – в поле зрения искусствоведения, содержание книги изучают историки, текстологи, литературоведы, филологи. Книга в ее разнообразных формах существования в истории человечества от рукописной традиции до современных электронных форм всегда была не только носительницей социально значимой информации, транслируемой от "книгосоздателя" (автора, редактора, компилятора, переписчика, издателя и т.п.), но и источником информации о самом "книгосоздателе" и о его времени. Метод источниковедения позволяет обратиться к книге как к особому социально-культурному феномену с целью получения достоверной информации о наиболее значимых социально-культурных практиках, которые она может представлять.

Однако книга является довольно сложной структурно-концептуальной единицей, требующей особого теоретико-методологического подхода при ее изучении. Прежде всего возникает проблема классификации книги (по технологии создания – рукописная, печатная, электронная; по составу – сборники или монотекстуальная; по жанрам или своему целевому назначению и т.д.). Каждая из возможных классификационных единиц требует особой специфики изучения, анализа с целью получения исследователем определенной информации.

Во все периоды существования, не смотря на различие культурно-исторических традиций, книга сохраняет определенные традиции. Прежде всего это попытка расширить диалог с читателем, которому адресован основной текст книги. Часто книга содержит предваряющее разговор с читателем Слово ("Предо-словие") или завершающее диалог ("После-словие"). Жанры, функции этих атрибутов книги различны, но общее – диалог "книгосоздателя" ("книгосписателя") и "книгочитателя" ("книгочея"). Эти атрибуты можно рассматривать как особый вид источника и изучение этого информационно богатого вида должно получить дальнейшую разработку.

Предисловия, послесловия, посвящения, геральдические композиции и стихотворные элементы как важные атрибуты кириллической печатной книги  имели особое социально-культурное значение. Предметом данного исследования являются начальные элементы старопечатной книги: предисловия, посвящения, эпиграммы, которые были практически нормативными атрибутами старопечатной книги. Отдельные предисловия, посвящения, стихотворные включения являются важными литературно-художественными памятниками. Изучение этого вида источников целесообразно предпринимать, основываясь на проблеме "авторства источника". В данном случае Автором следует считать книгоиздателя, который не только определяет репертуар издаваемых книг, не только диктует "моду" художественного оформления своей печатной продукции, но главным образом проявляет свое "авторское" индивидуализирующее начало в дополнительных элементах-текстах той или иной книги. Именно типография приглашала или заказывала те или иные тексты предисловий, послесловий, посвящений, поэтических композиций. Каждая типография имела свои особенности, которые проявлялись именно в этих атрибутах книг.

Особое место в истории кириллического книгопечатания принадлежит Львовской братской типографии. Она представляет особый социально-культурный феномен, будучи преемницей типографии Ивана Федорова, просуществовала практически три с половиной века. Индивидуализирующее начало типографии – репертуар книг, культура их издания, распространение в православном мире – во многом объясняется менталитетом книгоиздателей, членов Львовского Успенского братства, религиозно-общественной организации горожан, которые видели в типографии с одной стороны возможность реализовать культурно-просветительскую задачу своей организации, но в то же время относились к ней, особенно с середины XVII в. как выгодному коммерческому предприятию, позволяющему зарабатывать деньги для реализации других общественных, политических и культурных проектов.  

Выделение комплекса предисловий, послесловий и посвящений изданий Львовского братства в самостоятельный вид исторических источников и проведение источниковедческого анализа этих атрибутов книг предпринимается впервые. Это обусловлено тем, что в предисловиях и послесловиях часто содержатся уникальные сведения об истории создания книги, характеристика издаваемого произведения, информация о целях и причинах издания, о многих исторических деятелях, о самом братстве и его культурно-просветительской деятельности. Отдельные предисловия, посвящения, стихотворные включения являются выдающимися литературно-историческими памятниками. Эти источники позволяют изучать развитие философской, литературоведческой, исторической мысли на Украине в конце XVI - XVIII вв.

Впервые на значимость предисловий и послесловий как самостоятельных произведений обратил внимание П.М. Строев, который предпринял первую попытку публикации ряда предисловий и послесловий старопечатных книг, в том числе изданий Львовского братства.[1] Продолжил публикацию предисловий и послесловий к кирилловским старопечатным изданиям И.П. Каратаев.[2] Введенные в научный оборот русскими библиографами эти тексты рассматривались как источники по изучению истории кирилловской печатной книжности. Впервые предисловия как исторические источники, особенно по истории церкви, рассматривал Ф.И. Титов, но предметом его специального исследования стали издания Киево-Печерской Лавры.[3] Большая часть поэтических предисловий, эпиграмм на гербы, посвящений опубликованы и рассматривались в рамках истории литературы.[4] Книговедческие, литературоведческие и текстологические аспекты изучения предисловий и послесловий старопечатных изданий поднимались отечественными и зарубежными исследователями в 60-80-х гг.[5] Особенности украинских предисловий и послесловий изданий конца XVI - первой половины XVII вв. были отмечены в работах Л.И. Сазоновой.[6] Однако источниковедческих исследований, посвященных предисловиям и послесловиям к старопечатным книгам, до сих пор не появилось.

Обращение к предисловиям и послесловиям должно вызывать интерес не только библиографов, книговедов, историков литературы, но историков культуры. Предисловия и послесловия в предельно сжатом и лаконичном виде сконцентрировали в себе многие характерные черты своего времени, особенности мировосприятия и мироощущения, это часто единственные письменные формы самовыражения духа, творчества. В эпоху господства теоцентричной культуры и особенно книжности, предисловия и послесловия к произведениям концентрировали в себе явления, идущие непосредственно от живой действительности и живой литературной жизни, которые не могли войти в основной текст сочинения в силу его жанровой нормативности и принадлежности к кругу церковного чтения, и оформлялись в виде предисловия. В конце XVI - первой половине XVII вв. предисловия к книгам оформлялись как самостоятельный и продуктивный жанр, вливающийся в  европейскую традицию составления предисловий.[7] Предисловия часто повторяли основные положения, актуальные для современной им полемической литературы, например, предисловие к книге Мелетия Пигаса.[8] Но в отличие от специальных полемических трактатов идеи, выраженные в предисловиях, облекались в более простую форму, так как они адресованы были более широкому кругу читателей и одной из основных задач ставили популяризацию книги и чтения вообще, приобщения читателя к книжной культуре. Во второй половине XVII-XVIII вв., когда тематические рамки издаваемых книг были максимально сужены, когда вводилась цензура, предисловия оставались единственным источником “живого слова”, с которым книгоиздатели обращались к своему читателю, пытаясь сформулировать и обозначить важные актуальные проблемы современной национально-культурной жизни.

Большая часть изданий типографии Львовского братства включает предисловия, послесловия, посвящения, эпиграммы на герб. Обращение к читателю, предваряющее книгу и ведущее свое начало со времен античности в XVI-XVII вв. считалось обязательным. Функция предисловия состояла в том, чтобы ввести читателя в круг проблем произведения, представить его читателю и таким образом ввести произведение и книгу в литературу и культуру. В большинстве случаев оно было схемой содержания и значения произведения, но часто в предисловиях развивались темы, выходящие за рамки тематики книги, поднимались вопросы общекультурного плана.

Особое значение для таких источников как предисловия старопечатных книг имеют заглавия, которые играют значительную роль в передаче идейно-содержательной сущности. Л.И. Сазонова выделяла три типа заглавий, характерных для украинских предисловий:

– адресованность предисловия к читателю (“До чителника”);

– соотнесенность предисловия с книгой (“Поучение в книгу сию”);

– двусторонняя направленность предисловия (“Предословие в Часослов до читателя побожного”).[9]

Для изданий типографии Львовского братства характерны первые два типа заглавий. Причем предисловия, соотнесенные с книгой, встречаются довольно редко (“Предсловие (поучение) в книгу сию”).[10] Наиболее характерно обращение в предисловии к читателю (“Предословие к читателю”,[11] “Предословие к читателем вкратце”,[12] “Предмова (Предословие) до чителника”.[13] Иногда предисловие, как и вся книга, были адресованы к определенному читателю (“Предословие к священночитател”, “Предмова до чителника саном священничества почтеннаго”, “Благочестивому и христолюбивлму православному церкви восточной чителникому”, “Предмова до чителника правовернаго”[14]) или подчеркивали адресованность издания широкому кругу читателей (“К благородным и христолюбивым и благоподвижным всем общечитателем”, “Предословие похвально ко всем обще”[15]). По формулировке названий предисловий видно, что отношение издателя к своему читателю было уважительным и доверительным.

Особого внимания заслуживает и тема авторства предисловий. Имена авторов предисловий к изданиям типографии братства почти не известны, за редким исключением, например, предисловие к Евангелию написано от имени архиепископа Болгарского Феофилакта,[16] сохраняя таким образом традицию книгоиздания евангельских текстов. Однако это же издание содержит и обращение "К священночитателем", в котором традиционно книгоиздатели просят прощения перед читателем за возможные ошибки: "Аще же кое погрешение в книзе сеи обрящеши, любовию исправи: и прощению наще недостоинство сподоби". Заканчивают предисловие авторы пожеланием всех благ своим читателям и подробно атрибутируют себя как книгоиздателей: "Всем всех Небесных и Земных благ пречесныи желателие – Братство Храма Успения Пресвятыя Богородице в Ставропигии фрону патриаршего Леондополитане, Михаил Сліозка, типограф львовский".[17]

Некоторые предисловия к изданиям братства не содержат указания на их автора или составителя. Постепенно, в середине XVII в., выработалась традиция подписывать предисловия от имени братства: “Крестоносная церкви чада, и с возлюбленная сынов ея братия всех благ небесных и земных присным рачителїе. Братство храма Успения пречистыя Богородица в ставропигии фрону патриаршего ЛЕОПОЛИТАНЕ”. Причем характерно, что в такой подписи троекратно содержится указание на право братства Ставропигии, независимости от местной церковной власти (“крестоносная церковь” - дословный перевод греческого слова “ставропигион”: при наделении этим правом над храмом водружался специальный крест, символ власти патриарха; “Братство ставропигии” и объяснение смысла этого слова - “фрону патриаршего”, то есть подчинения патриарху). Встречается и другая формулировка указания на братство как автора предисловия: “Всех благ временных и вечных жичливые братиа братства Ставропигїо церкве Успения Пресвятой и пречистой Девы Марии ЛЕОНДОПОЛИТАНЕ”. Обращает на себя внимание и то, что главным атрибутом автора предисловия является все же не столько атрибуты названия братства, его церкви и правового статуса, а принадлежность к городу (“леополитане”, “леондополитане”), то есть жители города Львова или города Льва. Греческий вариант этого слова выбран не случайно - он символизирует генетическую связь с греческой христианской религиозной традицией, преемственность культур. Члены братства стремились подчеркнуть прежде всего свою причастность к формированию новой культуры, причем городской культуры, решающее и определяющее значение в которой должны играть не только талант художника, но и талант ремесленника, мастера своего дела. Предисловия, написанные от имени коллективного автора - братства - с одной стороны продолжают сформировавшуюся к середине XVII в. традицию составления авторских предисловий, когда указание имени автора становится одним из обязательных атрибутов печатной украинской книги, но в то же время за формулировкой “Леополитане” скрывались истинные авторы конкретных текстов. В роли коллективного автора предисловий к книгам на Украине выступал, кроме Львовского братства, Киево-Печерский монастырь. Предисловия Лаврской типографии составлялись от имени иноков этого монастыря.

Одной из главных целей предисловий было лучше познакомить читателя с предлагаемой книгой. Для церковно-богослужебных книг очень важно было сохранение традиционных названий, однако широкому кругу читателей греческие слова были не понятны. Поэтому в предисловиях часто давался не только буквальный перевод греческих названий, но и объяснялось значение этого термина, предназначение книги. Например, Октоих переводится на славянский как “Осмогласник”, но автор предисловия этим не ограничивается: “в честь и славу пресветлаго и всерадостного тридневнаго воскресения Христова, яже священная книга умнами божественными страсть Христову пречестную предъявляет и всесветлое воскресение того возносит, и радостию сердца верных исполняет...”[18] В предисловии к другому изданию Октоиха объясняется к какому виду церковно-богослужебной литературы относится эта книга: “Книга именуема еллински параклитики, сиреч утешительная, от самаго непостижимаго того существа нарицаемая”.[19] В специальном издании Октоиха, предназначенном для детей, для школьного обучения, объяснение дано в наиболее простой и в то же время назидательной форме: “Ведати можеш, православный чителнику, для яких причин книга Октоих, сиреч Осмогласник, творение блаженнаго и приподобнаго отца нашего Иоанна Дамаскина, Шестодник названая, в коротце все вседневных пений”.[20] Толковались и другие названия книг: “Триодион, альбо трипеснец - сеи от таковаго пения”, “Триодион сей - совершивше зерцало истинны, в нем же обачите себе каждый волю Христа”,[21] “Книга, глаголемая Анфологион, сиреч Цветослов, разноличными цветы словес пений преиспрещена и украшена, изобилный источник приснотекуща воды в живот вечный преисполнен и никогда не оскудевающ”[22] и др. Таким образом, предисловия прививали читателям элементарную филологическую культуру, вводили в кругозор читателей византийское культурное наследие.[23]

Для предисловий первой половины XVII в. характерна тема необходимости книгоиздания, развития типографского дела. Впервые она поднимается в предисловии к “Адельфотесу” 1591 г.: “Прежде в российском роде мало сих (книг - Ю.Ш.) обрести”, “книгы всякаго наказания по православию друковати братству уверил (Патриарх Антиохийский Иоаким - Ю.Ш.)”.[24] Книги надлежит издавать “скудости ради” книжной продукции, “за оскудением” культуры без книг, а особенно “за недостатком экземпляров”. Неоднократно подчеркивается значение типографии, “яко дело преизящно и вещь многоценна”, которая призвана служить “во преподаяние книг божественнаго учительства”.[25]

Чрезвычайно большое значение для национальной культуры имело издание книг на церковно-славянском и украинском языках. Украинская культура XVI-XVIII вв. вела постоянный диалог, спор с польской культурой, которая рассматривала украинский язык как язык “холопский”. Издание литературы на церковно-славянском языке подчеркивало принадлежность к глубоким христианским и национальным традициям, при этом в предисловиях большое внимание уделялось формированию концепции литературного языка, вырабатывании литературных норм и оправдания этих норм. Одними из первых эту тему подняли в предисловии к первому на Украине печатному научному труду издатели  грамматики, “царицы наук”, “спудеи” львовской братской школы. В “Адельфотесе” впервые говорится о важности слова и языка для приобщения к национальным и общекультурным ценностям культуры. Учение о “словенском” языке, по предисловиям, составляет уравнивание его в правах с древнейшими и “священными” языками - греческим и еврейским. Оно должно было служить обоснованию идеи священности церковнославянского языка и пригодности его для богослужения у всех славянских народов. Возводя церковнославянский язык в ранг языков “священных”, украинские книжники подчеркивали его генетическую зависимость от греческого языка.[26] Поэтому издание первой “Эллино-словенской” грамматики можно рассматривать глубоко символичным для культуры того времени. Ведь только постижение языка, которому способствует наука грамматики “есть первая ключ, отверзаяй ум разумети писания, от нея же, яко по степенех, всю лествицу, по чину учений трудолюбивии достизают”.[27] Автор предисловия к книге Иоанна Златоуста “О священстве”, член братства, учитель братской школы, утверждал божественное происхождение и древность славянского языка и приписывал славянам заслугу в его обработке и совершенствовании. Он характеризует славянский язык как “славный”, “межи многими стародавный”, “и ту в нашом краю барзей выполерован”.[28]

Вместе с апологией церковно-славянскому языку, который воспринимался как символ религиозной культуры, вводилось применение в книжной культуре живого национального языка. Происходило вырабатывание концепции литературного украинского языка. Эта концепция была обоснована с одной стороны идеями культуры гуманизма, чрезвычайно популярными среди деятелей братского движения, которая уделяла национальному языку основополагающее значение в культуре. С другой стороны - была вызвана практическими соображениями: печатная продукция была ориентирована на массового читателя, поэтому одной из основных задач книгоиздателей было сделать книги более доступными и понятными не только избранному кругу людей, но прежде всего широкому кругу читателей. Именно поэтому предисловия к книгам на церковнославянском языке составлялись на украинском языке, что должно было вводить читателя в тематику предлагаемой книги, содержали объяснения о полезности книги, чтения вообще и значимости “слова” в жизни человека. Тенденция употребления украинского языка в печатных книгах со временем укреплялась и употребление “руського диалекта” получило широкое распространение по всей Украине.

В предисловиях получило отражение представление членов братства, книгоиздателей о сакральном значении священного текста. Слово (Логос), как атрибут Бога, обладает возможностями огромного воздействия. Именно поэтому слово, облеченное в материальную оболочку - книгу, должно быть максимально точным, полностью соответствовать своему сакральному значению. Именно такое восприятие книги и текста заставило братство, как книгоиздателя, заняться исправлением книг, в текстах которых можно было найти множество ошибок “за не нерадением, паче же не искуством многим в нас писцев, от антиграфов греческих и самого разума далече отстоящу, в многих же тропарех и речениях не согласующуюся”.[29] Исправление многочисленных ошибок, накопившихся за многие века рукописной передачи текстов, было делом весьма кропотливым. Предисловия являются единственными источниками, раскрывающими большую текстологическую работу, которую постоянно проводило братство. Причем здесь содержатся сведения и об использованных источниках для проверки точности текста и основные этапы этой кропотливой работы. Например, прежде чем приступить к изданию Октоиха (1630), был сверен имевшийся текст “со изводом в... царствии Великороссийском в граде Москве... напечатаным” (Октоих. Москва, 1594). “Иследивше, исправихом”, сверяли текст с Октоихом, изданным в Дермани (1604), со старинным текстом “сербо-болгарской” рукописи, предоставленной братству молдавским воеводой Мироном Бернавским, с греческим оригиналом “истинным зводом”, предоставленным патриархом Кириллом Лукарисом. В предисловии ко второму изданию Октоиха опять поднимается тема исправления текста, который еще раз выверяли по греческому тексту, уточняя перевод (“опасно с еллинским зводы... разсужденна и исправленна, по чину церковном”).[30] Тексты сверялись и исправлялись и при третьем и последующих изданиях той или иной книги, о чем указывалось в предисловии: ”Напечатана бысть четвечицею уже, всеконечне изследованна, распространенна и исправлена, с еллинскими истинными изводы”.[31] Но даже при всестороннем исследовании и сверении с греческими оригиналами отдельные ошибки и неточности могли быть пропущены. Издатели это осознавали и заранее просили у читателя прощения, что говорит о высокой культуре книгоиздателей и уважении к своему читателю: “Аще кая неблагоискусна словеса и неблагостройна или поползновенна некая погрешения, в книзе сей обрящутся, не посуждати, ни поносити люботруждьшимся, слабостию скудоумия, грех ради тех обдержимых бываемо, понеже бо превышше всех, самыя токмо премудрости Божиа”.[32] В предисловиях к повторным изданиям часто приводятся краткие сведения о предыдущих изданиях (или о первом), при этом отмечалось, что при подготовке предыдущих изданий была проведена текстологическая работа “исправлением многогрешных, непотребных и скудоумных и малейших из среди братии”,[33] характерно, что при этом использовалась уничижительная форма, “дабы не возгордиться”. Такое внимание к текстологическому анализу заставляло членов братства вырабатывать особые приемы критики и анализа текстов. Можно сказать, что с 30-х годов XVII в. в типографии Львовского братства начали формироваться научные приемы работы над текстами: шел поиск источников, сверялись не только славянские тексты, но и греческие, в работе принимали участие разные специалисты (редакторы, переводчики), чтобы с максимальной точностью передать все смысловые нюансы текстов книг.

Иногда братство издавало сокращенный или адаптированный вариант книги, о чем специально сообщалось в предисловии и объяснялись причины такого издания книги. Например, братство выпустило сокращенный вариант Требника Петра Могилы (Киев, 1646). Это было предпринято для того, чтобы сделать книгу более доступной, причем как для понимания, так и в цене: “Потрудилихомся охотне з великого Требника коротко, що нуждейшого собрати в малый компут, для меншого твоего в купованю кошту и для латвейшого вырозуменя в читаню”.[34] Сокращенный вариант Октоиха или Шестодника братство издавало специально “для потребы молодых детей побожнаго учения”, а также для того, чтобы книга стала более дешевой, а значит и доступной более широкому кругу читателей: “еще им не кождый зможет коштом своим болшую и достатиеншую мети книгу”. А такую более доступную книгу каждый может читать “яко по отпочненю от прац и забав временных”, так и “для детей в школах учатися”.[35]

Предисловия часто являются единственными источниками, сохранившими информацию о тех или иных событиях и фактах. Например, только предисловие к “Адельфотесу” сообщает о прибытии во Львов в июне 1586 г. митрополита Димонитского и Эласонского Арсения, который проработал учителем братской школы “две лете”. Предисловие к Октоиху 1630 г. сообщает сведения о пожаре в типографии братства и об усилиях по ее восстановлению. Однако ко многим сведениям в предисловиях и послесловия следует относиться критически. Во многих послесловиях сообщается, что книга была издана “за благословением святейших четыропрестольных патриарх, преосвященных митрополитов и боголюбивых епископов”[36] или назывались имена польских королей и Львовских епископов (например, короля Михаила,[37] епископа Иосифа Шумлянского[38] и др.). Братство не получало специальных благословений на издание каждой книги, вплоть до введения специальной цензуры изданий типографии в 1737 г. До этого все сведения о полученном благословении приводились на основании общих привилеев, полученных братством от епископов, митрополитов, патриархов и королей, в том числе и на деятельность типографии братства.

Одной из центральных тем предисловий является рассуждение автора о значении книги в жизни человека. Книга полезна, если она служит нравственному совершенствованию человека, помогает укрепиться в добродетелях, благочестивом образе жизни, но главное - она источник просвещения и наук: “Сия книга ест рекою сладкою и сия река - море премудрости, глубина разума, жродло учения, оная изливает сладость, оной наказание просвешает всяк разум”.[39] “Польза” книги рассматривалась не только как важная духовная пища в жизни человека, но и приносящая пользу обществу. Книга укрепляет в вере, в национально-религиозных основах жизни, формирует фундамент национально-культурного мировосприятия, что является важными факторами общественной жизни. Похвала книге, чтению, науке является основным лейтмотивом не только предисловий, но и вступительных стихов, потому что наука, по мнению членов братства, “...С которои як з жродла все доброе походит, и през ню чловек человеком ся находит”.[40] Книга и чтение должны играть в жизни человека большую роль, так как книга “С темности и неведомости всех нас выводит, а до светлости и почуваня ся приводит”.[41] Тема похвалы книге становится почти обязательным элементом текста предисловия, иногда все предисловие  посвящалось исключительно этой теме, обращаясь к читателю: “Се тебе... сей многочестный, присносияющий и многоценный бисер, трапеза тайная, исполненная даров духовных... утешительна ест сия книга..., паче всех мирских утешений, и светлейша паче солнца..., и дражайша паче злата и топазиа, и камений честных - адаманта, сапфира, вакинфа, смарагда и прочии, и сладчайша, по пророку, паче меда и сота, и твердеиша паче непоколебимых забрал градных - столп, щит и оружие непоколебимо ест, путь, стезя правды и лестница, возводяща произволников невозбранно к горнему Иерусалиму”.[42] Интересно, что с такими словами о книге автор предисловия обращается не традиционно “к читателю”, а “ко всем обще”. Это свидетельствует о том, что именно эту мысль о важности книги, книжной мудрости и чтения хотели донести до каждого человека, до тех, кто уже стал читателем и тем, кому еще предстоит приобщиться к книжной культуре.

Для богослужебных книг была также характерна форма предисловия-молитвы. В стилистику молитвы вводились темы благодарения Богу за возможность издать книгу, в которой прославляется имя Господа. Форму такого предисловия можно также рассматривать как синтез двух культурных традиций - с одной стороны Средневековые теоцентрические представления о мире и бытии человека, а с другой стороны - наполнение старых форм новым содержанием, новыми идеями, новыми возможностями человека, которые были характерны для культуры Нового Времени.

Стихотворные формы, эпиграммы на герб были характерными для многих изданий типографии братства.[43] Как правило, их составляли ученики львовской братской школы. Основными мотивами таких стихотворных форм было прославление города, в котором они живут, братства:

Знамение тезоименитого князя Льва град сей мает,

Его же имя по всей Европеи российский род знает.

В митрополии Киево-Галицкой славно пребывает,

Его же вся окрестная страна обогащает.

Лев царствует безсловестным зверем в начало.

Словесным же образ Христово царство нам ся показало.

Мужайся, многоплеменный росский народе,

Да Христос начало крепости в тебе буде.[44]

Як лев срокгий над всеми зверяти панует,

Так Львов над все места в князтве Руськом продкует,

В котром то ся братство милости закресльнуло

И на герб свой вежу тую так выстрыхнуло.[45]

От Льва Граде, Твоя тя именует слава,

И в храме сем Льва бодр: первенствует Глава,

От храма си, и Братства, Крестом огражденна,

Прийми сия красныя песни, зде почтенна,

Матерь Богу, и Господь оградят тя славно,

Молися токмо Богу, сам узриши явно.[46]

Это единственные источники, которые сохранили нам объяснение символики, которая использовалась в гербе, печатях, типографском знаке в таких формах и представлениях, как их понимали и трактовали современники.

Но эпиграммы имели не только конкретного адресата. Встречается и такая форма эпиграммы, которая получила название “Апостроф” - риторическую фигуру, обращенную к отсутствующему, например к Богу:

"Бог прославляемый в советех святых своих,

Волию крепок и страшен ест во всех окрестных

Низлагая ис престол, возносяй смиренных,

Отколь чудна дела твоя, Боже, в вышних".[47]

"Светом из гроба твоиго воскресения

Христе, просияша повсюду учения

Евангельских вещаний, и всех просветиша

Светом познания, во вере утвердиша".[48]

"О Христе царю веков, жизни началниче,

Существом неприступный живый Источниче,

Тебе беззаконии на Крест пригвоздиша,

Господа славы всех, и горько уязвиша.

Яже сътворил еси вся дары благая,

Они же въздаша Богу противная злая.

Мы же зряща ужасом одержими бяху,

Знаем тя животдавца тебе вопияху.

Домотерпетеливе Господи славим смотрение

Твое: Рач нам Христе дати Спасение.

Силою Креста даруй враги победити,

И по смерти с тобою Творцем, вечне житии".[49]

Посвящения обязательно включали в себя обращение к конкретному влиятельному лицу, как правило меценатам (“благодетелям”, “фундаторам”) или покровителям братства, иногда в них содержались и рассуждения, связанные с предлагаемой книгой.

Изучение предисловий, послесловий, посвящений, эпиграмм изданий отдельной типографии помогает расширить представления о значении книги, книжности в жизни общества, проследить изменение во времени отношений к книге вообще и отдельным литературным жанрам и формам. Наибольший интерес представляют взаимоотношения между читателем и книгоиздателем, и только эти источники могут дать максимально полную картину таких взаимоотношений, ведь книгоиздатель всегда чутко реагирует на спрос и потребности среди читателей на ту или иную книгу. Предисловия предоставляют нам уникальную возможность заглянуть не только в механизмы создания и формирования книжного рынка в XVII-XVIII вв., но и заглянуть во внутренний мир книгоиздателей, которые одновременно являются авторами предисловий и послесловий к своим изданиям, в которых раскрываются наиболее значимые, наиболее чуткие стороны их духовной жизни, что позволяет глубже проникнуть во внутренний мир членов братства, лучше узнать их как личностей.

Комплексное изучение предисловий, послесловий, посвящений, эпиграмм старопечатных изданий позволяет сформировать представление об изменении роли книги в культуре переходного общества от Средневековых традиций в категориям Нового времени. Оформление, содержание книги, тенденции формирования круга читателей и книжного рынка, механизмов функционирования книги в обществе в значительной степени отражают изменения.